Ему очень нравилось смотреть, как она улетает, высоко, очень высоко... Но иногда он боялся, что она уже больше никогда не возвратится к нему, и тогда нежно касался её спины руками в том месте, где должны были расти крылья. В эти минуты она чувствовала прикосновение его рук и всегда возвращалась к нему. В такие мгновения у неё было особенное,
неповторимое ощущение – прикосновения руки человека к пёрышкам птицы, как будто очень нежно касаются пальцами мягкого, шелковистого оперенья её, пока или уже... не существующих, крыльев. Как же они должны были быть прекрасны, её замечательные, волшебные крылышки!
Она очень любила птиц и часто наблюдала за ними на прогулке в парке. Интересно, каким же птицам принадлежит такое особенное оперенье? Она иногда видела этих птиц и раньше, когда ещё не умела летать так высоко.
Они, эти странные птицы, казались ей такими удивительными и умными. Немного похожи на голубей и горлиц, но их голова была круглой и крупной, а глаза очень добрыми и кроткими. Окрас их оперенья поражал своей необычностью больше всего: кофейно-шоколадный, матовый, густой и насыщенный, с необыкновенными, переливающимися ярко-бирюзовыми подкрылками…
Она тогда так и не услышала их голоса, они почему-то не пели и даже не подавали голос в ответ на громкие крики ворон и «стрёкот» сорок, пытавшихся прогнать этих красивых птиц с деревьев. Ей понравилось, что они не улетали. Смелые птицы! Они не обращали внимания на глупых кричащих ворон и суетливых сорок, а просто сидели и спокойно наблюдали за этим птичьим базаром, как и она всё это время внимательно наблюдала за ними. Птицы совсем не боялись, они как будто знали её в лицо, позволяли приближаться и рассматривать их вблизи. Потом, вдруг, так же внезапно исчезали, как будто растворялись...
Она любила ещё немного подремать и понежиться в постели, когда возвращалась к нему из своего полёта. И тогда ей снились яркие и чудесные сны, в которых переплетались события земной и какой-то совсем нереальной жизни, которая точно была там, куда она так любила улетать без него. Он пока ещё не научился охранять её сон, он только-только начинал познавать сложный язык общения с ней, хотя всегда думал, что знал её очень хорошо, большую часть своей жизни.
Иногда он мог нечаянно разбудить её неловким движением своих сильных рук, или громким вздохом. На этот раз он просто решил пошутить и разбудить её, нежно прикасаясь ко лбу, носу, подбородку какой-то очень мягкой кисточкой или бахромой. Она проснулась, медленно открыла глаза, ласково улыбнулась ему и увидела, что на его открытой ладони лежало маленькое коричневое пёрышко с едва заметным бирюзовым пятнышком…
Пару дней назад они увидели такую птицу в зоопарке. Бедняжка сидела совсем одна в вольере с сороками.
Когда она протянула к ней руку, птица, вдруг, неожиданно быстро вытащила тонкую ниточку из её шёлковой перчатки...
Он едва успел заснять это на камеру...
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
Оцените произведение:
(после оценки вы также сможете оставить отзыв)
Реальность - Андрей Скворцов Я специально не уточняю в самом начале кто именно "он", жил. Лес жил своей внутренней жизнью под кистью и в воображении мастера. И мастер жил каждой травинкой, и тёплым лучом своего мира. Их жизнь была в единстве и гармонии. Это просто была ЖИЗНЬ. Ни та, ни эта, просто жизнь в некой иной для нас реальности. Эта жизнь была за тонкой гранью воображения художника, и, пока он находился внутри, она была реальна и осязаема. Даже мы, читая описание леса, если имеем достаточно воображения и эмоциональности можем проникнуть на мгновение за эту грань.
История в своём завершении забывает об этой жизни. Её будто и не было. Она испарилась под взглядом оценщика картин и превратилась в работу. Мастер не мог возвратиться не к работе, - он не мог вернуть прежнее присутствие жизни. Смерть произвёл СУД. Мастер превратился в оценщика подобно тому, как жизнь и гармония с Богом были нарушены в Эдеме посредством суда. Адам и Ева действительно умерли в тот самый день, когда "открылись глаза их". Непослушание не было причиной грехопадения. Суд стал причиной непослушания.
И ещё одна грань того же. В этой истории описывается надмение. Надмение не как характеристика, а как глагол. Как выход из единства и гармонии, и постановка себя над и вне оцениваемого объекта. Надмение и суд есть сущность грехопадения!
